Сквозь века истории.

 
Книга о кошках, Стефано Сальвиати «100 легендарных кошек».
Сокращённый вариант. Год выпуска: 2008

Содержание книги — Жми тут.

Сквозь века истории.

Знатные кошки.

Как греки узнали о кошках.

Греки совсем не знали кошек вплоть до того момента, как один из самых знаменитых греческих историков Геродот (ок. 484-420 г. до н.э.), вернувшись из длительного путешествия по Египту, поведал им совершенно потрясающие сведения о неизвестном животном.
Этот «репортаж» вошёл в историю Геродота; он позволяет лучше представить то место, какое кошка занимала в египетском обществе во время саисской династии, примерно за 450 лет до н.э.
Геродот выражает удивление тому, что у египтян довольно много животных считают священными, даже если они живут за пределами храмов, в жилищах обычных людей. Это относится и к кошке, которую кормят рыбой и оберегают. Геродот описывает нрав животного, его плодовитость, а также празднества, устраиваемые в храме богини-кошки Бастет в Бубастисе, городе в дельте Нила. Все знают, что всякого убившего кошку ожидает смертная казнь. В первом веке до нашей эры, греческий историк Диодор Сицилийский в свой черёд подтвердил эту информацию, приведя пример с римским солдатом из войска Цезаря, которого растерзала толпа египтян за случайно совершённое им убийство кошки. «Когда в чьём-либо доме, — пишет Геродот, — кошка умирает естественной смертью, все его обитатели сбривают брови. Умерших кошек несут на священные места в Бубастисе, где после бальзамирования их хоронят».
Рассказы историка возбудили любопытство его соотечественников, которые до той поры для отлавливания грызунов использовали ласок. Финикийские купцы быстро осознали выгоду, которую им сулила торговля египетскими кошками; участились и просто похищения животных на земле Египта.

Римская дочка Бастет.

Бытует несколько не верное утверждение, будто римляне относились к кошкам с пренебрежением, но было совершенно не так. Хотя домашней кошке и не удалось сместить с трона волчицу, её участь была более чем завидной, ибо ей поклонялись как своего рода хранительницу очага, защитницу семьи и детей, и эту роль ей досталась в наследство, от египетской богини Бастет.
Недалеко от Пантеона, на strada della Gatta (улица кошки), на карнизе дворца Габриэлли можно и теперь увидеть крошечный силуэт кошки сделанный из мрамора, происходящей, несомненно, из разрушенного в начале V века храма Изиды. Эту улицу римляне хорошо знают, особенно те из них, кто любит кошек и приходит туда, чтобы покормить их на зелёных лужайках с античными руинами.
Кошки присутствуют на древнеримских мозаиках, например в памятниках Помпей. За пару столетий до н.э. римский правитель Тиберий, распорядился о возведении храма, посвященного Свободе, которую надлежало воплотить в образе женщины с кошкой, сидящей у неё в ногах. И как же можно забыть о том, что латинское слово felis, лёгшее в основу французского felin, изначально переводилось как домашняя кошка.

Кот у ирландских монахов.

В VIII веке, до того как наступил период зрелого Средневековья, ставший самой мрачной эпохой для чёрных кошек, в тиши одного из ирландских монастырей родилась прекрасная и нежная дружба между неким неизвестным монахом и его котом. И если мы знаем, что кота звали Пангур Бан и он был белым, то это только потому, что монах посвятил ему дошедшее до нас стихотворение, и начинается оно так:
Я и кот мой Пангур Бан
Заняты похожим делом.
Ловит он мышей весь день,
Я — слова, так ночь минует.

В 1953 г. американский композитор Сэмюэл Барбер сочинил музыку этому гимну братства двух существ, благодаря которому именно средневековая Ирландия и начала довольно робкую реабилитацию кошки. К 700 годам изображение кота уже появилось в миниатюрах Линдисфарнского Евангелия; в Книге из Келлса этот персонаж представлен уже много раз. Развитие темы подхвачено и скульптурой: кот присутствует у подножия кельтского креста Муйредаха (X век). Может быть, сам святой Колумбан, отправившийся из Ирландии для основания новых монастырских общин в Европе, выступал защитником животного, столь дорогого сердцу ирландцев? Фигурка кота появляется в порталах романских церквей в Сентоже, где она символизирует часы дня и ночи. Мастера готики поместили кошку в самое сердце собора, в скульптурное оформление скамей хора, где кошки предстают за своими привычными занятиями: играющие с котятами, умывающиеся, спящие близь очага и дружелюбно обнимающиеся с собаками. Итак, лишь монахи и клирики знали о существовании подобных изображений, вырезанных в дереве.

Впервые под защитой закона.

В числе средневековых проявлений жестокости к животным нужно упомянуть и торговлю кошачьим мехом, способствовавшую уменьшению поголовья кошек по всей Европе. Это варварство, которое воспринималось, тогда как нормальное явление, продолжалось до тех пор, пока в X веке его не запретил законом правитель Южного Уэльса Хауэл Дда (Хауэл Добрый). Выпущенный им свод законов является историческим документом, поскольку в нём впервые есть положения, ставящие под защиту одомашненных представителей семейства кошачьих.
Речь шла о том, чтоб дать кошке статус полезного животного, поставив тем самым барьер на пути её бесконтрольного отлова и истребления. Критерием ценности кошки объявлялся возраст животного, что означало её способность к ловле мышей. Новорождённый котёнок стоил 1 пенни, затем 2 пенса, до того как он начинал охотиться, и сумма возрастала до 4 пенсов после поимки им первого грызуна! Хауэл Добрый обращал внимание на то, что у кота должны были сохраняться в целости глаза, зубы, уши и когти.

Устанавливалось и наказание тому, кто похищал или убивал кошку. Убитое животное надлежало повесить за хвост над ровной поверхностью так, чтобы нос касался этой поверхности. Затем провинившийся отсыпал из своих закромов пшеницу — столько, чтоб куча зерна закрыла кончик хвоста: это служило мерой стоимости кошки. Если пшеницы не было, обменным эквивалентом становилась овца с ягнёнком. Этот свод законов, заставлял меховщиков хорошенько подумать, прежде чем ловить кошек. Именно Хауэл Добрый — впервые после египетских фараонов — поставил этих животных под защиту. Однако минуло много веков, прежде чем такое понятие, как защита животных, родилось и утвердилось в Европе.

Улица кота-рыболова.

В Париже есть улица, которая называется rue du Chat Peche, что в переводе означает — улица кота-рыболова. Но, вот только такое название у неё было не всегда. До XV века она называлась улицей Нёв-де-Лавандьер (Новая улица парочек). Просто этот довольно-таки узкий проход заканчивался у набережной Сены, где было много прачечных и молодые прачки на берегу реки стирали бельё и где молодые люди заводили знакомства. Ну, а поменять название этой улице способствовала одна история, произошедшая на ней.
В те времена проживал там один каноник церкви Сен-Северена, отец Перле, который по мимо своих прямых обязанностей, как утверждала молва, ещё и алхимией занимался. И был у этого каноника кот, совершенно чёрный и очень умный. Этот кот был до того ловок, что каждый день приходил на берег реки и лапой ловил там рыбу. Она и служила ему пищей. Однажды три оболтуса, студенты Сорбонны, решили, что каноник и кот это одно и тоже существо. Не кто, по их мнению, не разу не видел кота и его хозяина вместе, а тут ещё и алхимия, и чёрный цвет кота и рясы. Понятно, что старик водится с дьяволом!
Одной ночью, они поймали несчастного кота, задушили его и утопили в реке. На следующий день исчез и каноник. Несколько дней его не кто не видел и кота тоже. И это обстоятельство сыграло против убийц кота; как это не удивительно, но королевский прокурор обвинил их в убийстве отца Перле и приговорил к повешенью. Вся троица была вздёрнута на виселице в Монфоконе.
А через несколько дней явился домой каноник и его кот. Как он объяснял соседям, он отсутствовал по делам церковной службы в Сен-Северене. Вряд ли в те времена ему в это поверили. Хотя, думается, что он и впрямь уезжал вместе со своим котом, а молодые недоумки просто задушили другого представителя кошачьего семейства. Но, как бы то ни было, после этого случая, ни кто больше не осмеливался беспокоить старика и его питомца. А улица получила своё новое название.

Кошки кардинала.

Вряд ли среди служителей христианской церкви можно было бы найти такого любителя кошек, каким был кардинал Ришелье. К тому же герцог Ришелье был очень могущественным человеком своего времени и очень влиятельным политиком при дворе Людовика XIII, да пожалуй, и во всём мире. Но хотя политика и управление государством, особенно в те времена, занятие жестокое, герцог очень любил своих кошек. Каждый его день начинался с того, что он ласкал своих любимчиков, разговаривал с ними. Кошкам кардинала были отведены отдельные апартаменты в Лувре. За ними ухаживал целый штат прислуги. А если, вдруг, какой-то из любимцев кардинала заболевал, да что там заболевал, просто, по мнению Ришелье, грустил или вёл себя не обычно, к такому питомцу приглашали личного врача герцога. На многих картинах, кардинал изображён с кошками, и как утверждали очевидцы, часто, при решении государственных дел у него на коленях сидел один из его любимчиков. Самым любимым котом кардинала был кот с кличкой — Люцифер. Понятно, что этот представитель кошачьего семейства был чёрным как уголёк.
В старости герцог уже не так интересовался политикой, в основном он проводил время со своими кошками. Но, однако, всё равно был до конца своих дней влиятельным человеком и, используя свою власть, он назначил пенсию бедствующей подруге своего соратника мадам де Гурней. Примечательно то, что у этой женщины была кошка и, назначая пенсию, кардинал выделил определённую сумму на содержание животного. А когда кошка окатилась и родила одного котёнка, Ришелье узнав об этом, прибавил ещё один пистоль на содержание малыша.
Да, при жизни кардинала, его кошки жили припеваючи, но всё кончилось со смертью их хозяина. И закончилось всё для любимчика Люцифера и остальных питомцев варварским кошмаром! Несколько придворных, при жизни, ненавидевшие герцога и завидовавшие ему, вошли в комнату для кошек и передушили их вместе с котятами. Но этого им показалось мало, они потом зажарили трупики бедных животных на вертелах. Ну, что сказать? Европа, а не дикая и варварская Россия! Вот так печально закончилась любовь великого политика к маленьким существам.

Королевская страсть Людовика XV.

В XVII веке, во Франции появились длинношерстые кошки, получившие название ангорских (по месту своего происхождения — городу Анкаре). Модными были и персидские кошки, появившиеся в Риме в 1620 годах благодаря мореплавателю Пьетро делла Вале и вскоре завезённые во Францию советником парламента из Экс-ан-Прованса Никола Фабри де Пейреском. Это дало

старт оживлённой торговле: ангорские и персидские кошки стали товаром из разряда предметов роскоши. Под власть их очарования попал поначалу сам король, а вслед за ним и весь версальский двор.
Первым проявлением любви к кошкам у Людовика XV стал его отказ от варварского обычая — так называемого огня Святого Иоанна, каждый год, зажигавшийся в Париже на Гревской площади, в который высыпали целый мешок живых кошек. Людовик XIV был последним королём, потакавшим столь жестокому обычаю. Людовик XV для этого слишком любил кошачье племя: эта любовь проявилась ещё в юности, когда постоянным его спутником был некий чёрный кот. Людовик даже заказал медали с изображением своего любимца.
Много позже он попал под обаяние ангорских кошек, так же как и его супруга, полька Мария Лещинская. Королевским любимцем был белый кот, и за ним ухаживали с необычайной тщательностью. Людовик XV не терпел, что бы кто-либо из посетителей Версаля гладил его кота, гордо носившего кличку Brillant, то есть Блестящий. Двор надолго запомнил гнев короля, когда он однажды застал группу молодых кавалеров, которым взбрело в голову заставить танцевать четвероногого фаворита! Однако самому монарху это не мешало предаваться «кошачьим забавам» весьма сомнительного свойства. Так, например, он как-то подошёл незаметно к герцогу Ноэльскому и ущипнул его сзади, издав при этом отчаянное мяуканье, после чего беднягу унесли с сердечным приступом!
Понравится Блестящему было хорошим знаком для придворного. Каждый старался снискать благоволение кота в надежде на милость его хозяина. Если капризный ангорский кот вдруг демонстрировал по отношению к какому-либо посетителю раздражение или гнев, то несчастный почитал за благо покинуть Версаль как можно скорее, не дожидаясь плохих последствий. Блестящего обессмертили многие художники того времени, например Буше и Башелье, которым было велено представить портрет самого знаменитого кота Франции на Салон 1761 г.
Мария Лещинская (1703 — 1768) также до безумия любила ангорских кошек, которые были полноправными хозяйками в её апартаментах в Версале. Когда ко двору прибывала из провинции какая-нибудь герцогиня, кошки прятались в складках её меховой мантии, а потом начинали кататься по меху и рвать его когтями! Разгневанная дама была вынуждена просить королеву позвать «людей», на что получала ответ, что у королевы слуг нет, есть только офицеры стражи, и если герцогиня, отправляясь ко двору, не берёт с собой конюшего, который бы смотрел за её вещами, то уж лучше было бы ей оставаться в своей деревне!..

Мавзолей для кошки.

Едва ли найдётся на свете кошка, оставившая в сердце своей хозяйки такую же печать, как Менина у мадам де Гонди. Она жила в Париже в XVIII веке, среди величественной и чуть меланхоличной роскоши особняка Заме, недалеко от Бастилии. Менина была серой кошкой с золотистыми глазами. В течение семи лет она дарила радость жизни Пуале де Гонди, герцогине де Ледигьер.
При дворе Людовика XV в моде были ангорские кошки с длинной ухоженной шерстью; мадам де Ледигьер это обстоятельство не смущало; для неё на всём белом свете существовала только Менина, принёсшая утешение в её преждевременном вдовстве. Кошечке предоставлялось всё самое изысканное. Хозяйка доказала свою любовь и после смерти Менины, заказав эпитафию секретарю французской академии, аббату Ренье-Демаре. Затем она поручила скульптору изваять гробницу, которую должно было украшать изображение умершего животного: высеченная в чёрном мраморе кошка возлежала на подушках из белого мрамора. Мавзолей был установлен в саду особняка Заме-Ледигьер. Мадам де Гонди никогда не пыталась заполнить брешь в сердце от утраты Менины, и ни какая другая кошка не нарушила её уединения.
В своей Истории кошек (1727 г.) Паради де Монкриф упоминает гробницу Менины, а гравюра Куапеля позволяет нам получить представление о внешнем виде необычайного памятника. После кончины герцогини особняк был продан и впоследствии разрушен.
В XIX веке, во время прокладки бульвара Генриха IV, был найден знаменитый мавзолей, стоявший в остатках сада у давно исчезнувшего особняка.

Ложь Бюффона.

Увы, есть одна из самых знаменитых кошек в истории и, несомненно, наиболее оклеветанная, потому что образ, предложенный нам автором, является ложным, субъективным и исполненным ненависти. Это тем более досадно, что виновником несправедливости был один из самых блестящих учёных-натуралистов XVIII века — Жорж Луи Леклерк, граф де Бюффон (1707 — 1788). Одиннадцатый том его знаменитой Естественной истории, вышедший в 1758 году и посвящённый описанию кошки, открывает строки, которые можно считать самой суровой оценкой нашего любимого животного: «Кот — это домашний изменник, которого заводят лишь по необходимости, чтобы противостоять другому домашнему врагу, ещё более неприятному, которого нельзя прогнать».
Понятно, что речь идёт о крысе, и её Бюффон ставит на один уровень с кошкой.
Последуем за портретом, нарисованным автором: здесь сочетание плавных движений, удлинённых глаз, сексуальной обольстительности, пристрастия к запаху духов, бандитских повадок, склонности к обману, воровству и притворству, к получению удовольствий — в этом животном отрицательные качества, по мнению Бюффона куда больше превосходят положительные. Он связал восточное происхождение кошки с её характером и сравнил её с человеком: «…Различные породы этих животных под влиянием климата отчасти повторяют то, что происходит в человеческих расах. Как и люди, они более крепки, выносливы и отважны в холодных странах; более цивилизованны и изысканны в мягком климате; ленивы и распущенны в жарком климате…»
Жаль, что это «неверное» животное не могло сказать Бюффону, что оно думает о нём…

Мрак и просвещение.

Если в XVIII веке и произошла некоторая реабилитация кошки, то от утверждения, что кот обрёл признание в век Просвещения, всё же следует воздержаться. Выход в 1751 году первого тома «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремёсел», подготовку которого осуществляли Дидро и Д’Аламбер, служит тому доказательством. Ибо если в этом сочинении на нескольких страницах замечательное животное рассматривается под углом естественной истории, мифологии и других аспектов, то его описание, несмотря ни на что, всё ещё сохраняет многие предрассудки и ошибки времён Средневековья.
Пример? «Кошки очень ласковы, когда хорошо приручены; однако их всегда подозревают в сохранении присущих им хищных повадок и чего особенно стоит опасаться, людям живущим с кошками в непосредственной близости, так это дыхания этих животных, если верно, как говорит древний врач Маттиоли, что оно может вызвать чахотку у тех, кто окажется рядом. Этот автор приводит тому много примеров. Как бы то ни было, нужно предостеречь людей, любящих кошек, от того, чтоб целовать их или позволять им тереться своей мордой об их лица».
Чувствительные души пусть воздержатся от дальнейшего чтения статьи «Кошка», где речь идёт о том, как лучше наблюдать за её глазами, погружая животное под воду, равно как и об искусстве и способе лечить разные человеческие хвори с помощью отвратительной волшебной подушки, которую делали из кота. И всё это как-то не вяжется с мыслью о том, что подобную энциклопедию могли написать во времена, названные веком Просвещения…

Друг котов и романтиков.

Писатели и художники XIX века очень любили кошек. Им не доставало историка, который бы составил хронику их привязанности: Жюль Юссон (Шанфлери 1821-1889) стал именно им, внеся свой вклад в тот монумент, фундамент которого заложил Монкриф. В своей книге (Кошки 1868) этот разносторонний автор, который был ещё и хранителем музея Севрского фарфорового завода, собрал документальные подтверждения вышеупомянутой страсти и множество анекдотов, относящихся к истории и нравам кошки, а также и о тех, кто её почитал или ненавидел.
Шанфлери сам любил кошек и защищал их в своей книге в весьма изящной манере: «Как все существа, вызывающие в нас нежность, равно давая и получая её, кошка как женщина: если одни её очень любят, то другие ей этого не прощают, особенно метафизики.
Чтоб опровергнуть это утверждение, потребовалось бы прибегнуть к помощи метафизики, к которой я не чувствую в себе склонности. Я предпочитаю иные духовные авторитеты: это Аристотель, Плиний, Плутарх, Монтень, которые основывают свои доводы на фактах, подтверждённых разумом и наблюдением».
В иллюстрировании книги — кошки, принимали участие разные художники, самым знаменитым из них был Эдуард Мане, нарисовавший обложку. Его композиция — Свидание кошек, где изображены два кота, чёрный и белый, вышагивающие на парижской крыше вокруг трубы, приумножила колоссальный успех, какой имела эта книга, и поныне считающаяся одним из самых доброжелательных и компетентных сочинений, которые когда-либо посвящались кошке.

Любимец Венеции.

Венецианцы особенно любят уличных кошек по той простой причине, что те всегда защищали их от бесчисленных грызунов, которые заполняют город, построенный на воде. Обитатели Венеции дали этим животным особое название: soriani. На самом деле, это потомки кошек, привезённых в XIII веке из Сирии, чтобы поддержать «крепкой лапой» местных кошек лагуны в деле защиты тканей, снастей, книг, зерна и прочего добра, уничтожаемого крысами. Сирия тогда называлась Сория, отсюда и название sorianо, в наши дни в итальянском языке означающее игрушку тигрового окраса.
Нини был великолепный sorianо, с тигровой шкуркой, усеянной тёмными полосками, с мордочкой кирпичного цвета и зелёными глазами. Он жил в 1880-е годы и считался собственностью кафе, расположенного в важной точке города, между зданиями государственных архивов и величественной церковью Фрари. Миновать мост Фрари, не заглянув в это кафе, было просто невозможно! Тем более что возле двери возлежал на подушке Нини, отдыхая от ночной охоты…
Нини обожали гондольеры и вообще все венецианцы, но он привлекал и сильных мира сего, и знаменитостей. Кардинал Сарто (будущий папа Пий X) и королева Италии Маргарита тоже считались его поклонниками, и это подало владельцу кафе синьору Боргато идею завести книгу отзывов, в которой он собирал свидетельства восторженного почитания Нини. Канцлер Бисмарк, император Эфиопии Менелик Саламен, русский царь Александр III, князь Пауль Меттерних тоже подпадали под обаяние Нини. А Джузеппе Верди полюбил его настолько, что записал в книгу отзывов несколько нотных строчек, оказавшихся только что сочинённой им мелодией к третьему акту Травиады — оперы, которая вскоре после того была поставлена в венецианском театре «Феникс», но успеха там не имела.
Смерть престарелого Нини в 1894 году стала ударом для всех. Королева Италии писала синьору Боргато письмо с соболезнованиями, в котором восхваляла красоту и дружелюбие «этого благородного господина, одинаково приветливого с богатыми и бедными», и она была не одинока в выражении самого искреннего сожаления. Книга отзывов ещё долго оставалась в кафе, для того чтобы поклонники Нини могли перелистать её с ностальгией. На фасаде Caffe dei Frari ныне можно увидеть изображение Нини в час сиесты: никто в Венеции его не забыл.

Кабаре под знаком кота.

Этот кот в конце XIX века властвовал над Парижем, интеллектуальным, богемным и литературным. Судьба несправедлива: мы не знаем даже той клички, которую носил кот, в честь которого было названо самое знаменитое кабаре Монмартра — Le Chat noir.
В 1881 году виноторговец и любитель поэзии Родольф Сали открыл своё первое заведение на бульваре Рошшуар 84. В один из вечеров, собираясь зайти в заброшенное помещение, он услышал мяуканье, издаваемое взобравшимся на соседний уличный фонарь чёрным котом, слишком худым, чтобы его можно было испугаться. Не нужно забывать, что тогда в людях ещё надёжно сидел средневековый страх перед чёрной кошкой. Сали приютил кота, обрадовавшись, что название его заведению теперь найдено и что оно являет собой дань уважения Эдгару Аллану По: рассказ Чёрный кот принадлежал к числу самых знаменитых в его Необычайных историях! Но что здесь, правда? Певица Иветт Жильбер оставила нам другую историю происхождения данного названия: «Чёрный кот, совсем, совсем старый, который находился в лавке, дал название устроенному там кабаре. Он стал его талисманом».
Как бы то ни было, этот чёрный кот волновал воображение монмартрских художников; он был изображен на вывеске у входа в кабаре, атак же на картине висевшей в зале, у ног мадонны. Чёрный кот стал местом встреч всех, за кем в Париже признавали искру таланта — писателей, поэтов, музыкантов, художников: здесь бывали Виктор Гюго, Эмиль Золя, Жан Лоррен, Стейнлен, Иветт Жильбер и многие другие…
Аристид Брюан, самый знаменитый шансонье того времени, сочинил гимн заведения: Жалоба чёрного кота, который тут же стал классикой, и публика каждый день распевала его хором.
Помещение оказалось слишком тесным (всего 16 квадратных метра), чтоб вместить всех желающих, число которых неуклонно росло, и Чёрный кот переехал в другое место, на улицу Лаваль. Убранство кабаре служило прославлению знаменитого кота. Кроме картины Вийетта — Девушка с котом, можно было полюбоваться ошеломляющим камином Грассе. Его византийские колонны увенчивались изображением двух котов в окружении девиза «Montijoye Montmartre», они служили пьедесталом ещё для двух котов, балансировавших на молитвенниках. Зеркало показывало ещё одного чёрного кота, который пугал белого гуся: так высмеивалась буржуазная публика, ошеломлённая атмосферой Монмартра. Любители устремлялись туда, чтобы послушать шансонье, посмотреть представление с китайскими тенями, встретится с писателями и художниками в яркой, необычной обстановке.
Труппа кабаре Чёрный кот не раз отправлялась в турне по Франции; то же название закрепилось за литературным и сатирическим журналом, с которым сотрудничали Альфонс Алле, Виктор Гюго, Ги де Мопассан, Жан Лоррен, а под иллюстрациями стояли подписи Стейнлена, Вийетта, Леандра.
Слава Чёрного кота продолжалась до 1898 года. Но как место притяжения на Монмартре кабаре уже утрачивало своё очарование, и его двери окончательно закрылись. В любом случае Родольф Сали искоренил старый средневековый страх перед чёрным котом, который отныне символизировал дух, мудрость и сатирический дар. А чёрные кошки уже давно нуждались в подобной реабилитации!

 

«100 легендарных кошек».

 Читать на стр. 1..2..3 ..назад  вперёд..5..6..7..8..9..10..11..содержание книги.

Перейти на главную.